Русскую литературу в школе я читал без удовольствия. Вероятно из-за того, что нам задавали читать такие произведения, над которыми если не размышлять, то смысла книги не поймешь и на каверзные вопросы учителя не ответишь. Чтобы получать пятёрки приходилось эти книги читать и заставлять себя думать про скучные для школьника сюжеты классической литературы.
Из всей школьной программы в моей памяти сохранились яркие воспоминания от "Преступления и наказания" и от описания битвы при Аустерлице в "Войне и Мир". Если из сюжета "Войны и Мир" я хорошо помню только голубое небо над князем Волконским, то из сюжета "Преступления и наказания" я помню не намного больше — главного героя и убиенную им старушку. А если в случайном разговоре заходит речь про "Преступление и наказание", у меня перед глазами возникает плохо освещённый коридор с запахом сырости, и, как ни странно, вспоминается восторг от первого (и единственного) прочтения этой непростой книжки. Остальные произведения, прочитанные в школьные годы, не напоминают о себе никак — ни хорошо, ни плохо. И это обидно.
Обидно, что столько хороших книг, которые я мог бы правильно и своевременно понять сейчас, читались тогда — в юном возрасте, когда мои по-детски недальновидные и максималистические суждения щедро навешивали ярлыки скучного чтива на любые книги. А сейчас, спустя 17 лет после окончания школы, я стою посреди книжного магазина, растерянно скольжу взглядом вдоль полок с книгами и не могу ответить девушке-консультанту на простой вопрос: "Что бы вы хотели почитать?". Молчу и догадываюсь, что виной моей сегодняшней читательской растерянности является звенящая литературная пустота родом из школы.
Я чувствую себя недостаточно зрелым человеком от того, что моей жизни нет Горького, Чехова, Достоевского и многих других русских писателей, которых мы "проходили" в школе. Слово "проходили" я употребил в первичном значении, именно так — я успешно прошёл мимо Литературы и получил за это твердую пятёрку. В итоге "Вишневый сад" и "Дядя Ваня" не стали частью моей жизни, для меня это только пустые слова, которые я вижу на афишах московских театров. Я не знаю ни строчки из поэзии Блока, да и само слово блок у меня ассоциируется не с поэтом и его творчеством, а с паком сигарет.
Заполняя эту пустоту, я начал больше читать, но, оказалось, что читаю бестолково и всё время не то — "Метро" Глуховского и "Муравьи" Вербера не уменьшили мою тоску по Литературе, и чувство пустоты не уменьшилось. Казалось бы, всё просто — бери классическую литературу и читай. Но исполнить этот призыв боязно, мозг уже развращён экшеном, мистикой и детективными виражами. А что, если от "Анны Карениной" я засну? А что, если "Ася" Тургенева окажется историей без выразительного сюжета? А если я разочаруюсь и окажется, что моя пустота уже невосполнима и лучше бы мне жить в тоскливом неведении, чем в разочаровании? И оттого, снова малодушно хватаюсь за какого-нибудь Лукьяненко и погружаюсь в очередной Диптаун.
Но однажды, путешествуя по интернету, в случайной статье случайно зацепился за короткую рецензию на книгу "Золотая Роза" Константина Паустовского — книга о писательстве, написанная в жанре эссе. Не помню, как я её скачал и где впервые открыл. Но отчетливо помню, что первые же строки книги потрясли меня стройностью и выразительностью повествования. На страницах книги автор раскрывается как человек, умеющий тонко чувствовать природу и человеческие отношения. С первых же страниц Константин Паустовский представляется мне застенчивым человеком с задумчивым взглядом и открытым лицом, а в его душе, кажется, бьет неиссякаемый источник любви к Жизни и Литературе.
Книга льется неторопливо, раскрывая читателю грани писательского труда. Сначала с возрастающим интересом вглядываешься с секреты мастерства, затем внимание рассеивается и хочется привычного драйва, а его в книге всё нет и нет. И вот книга тобой откладывается, и кажется, что она пополнит ряд навсегда недочитанных книг. Но проходит два вечера и ты понимаешь, что соскучился по неспешной манере Паустовского, по его тихой и правдивой любви к русскому языку и русской душе. И ты снова открываешь эту книгу, незаметно для себя уходя вслед за автором всё дальше и дальше. И в один момент тебе приходит понимание и облегчение, что ты прикоснулся к Литературе и она тебе нравится!
А книга, кажется, не кончится никогда — так медленно и непривычно вкусно она читается. Изголодавшийся мозг, изъеденный ржавчиной экшена, наслаждается простыми сочетаниями слов, привычных и недавно позабытых. Рассказы о писателях сменяются рассказами о поэтах и художниках. Неожиданно передо мной раскрывается ритм русской поэзии и меня озаряет понимание красок и теней в живописи.
А через несколько вечеров, выныривая из книги, я с удивлением замечаю, что в блокноте моей рукой записаны названия книг, о которых Паустовский пишет, как о жемчужинах литературного творчества. Этот список состоит из произведений Чехова, Гайдара, Горького, Достоевского, Пушкина, то есть из тех книг, которые меня-школьника повергали в тоску. А сейчас рукой меня-взрослого напротив этого списка жирно выведено: "Прочитать!"
И это значит, что когда я закончу читать "Золотую розу" Паустовского, я начну строить свое литературное читательское прошлое, опираясь на советы писателя, которого я так неожиданно для себя полюбил.